Остросовременность творчества Ф.М. Достоевского

 «Творят жизнь люди веры. Это те, которые называются мечтателями, утопистами, юродивыми – они же пророки, истинно лучшие люди и вожди человечества. Такого человека мы сегодня поминаем!»( В.С. Соловьёв о Ф.М.Достоевском во «Второй речи»)

Творчество Ф. М. Достоевского — наиболее известного и читаемого в Греции русского писателя, привлекало и привлекает большое внимание широкой греческой аудитории. По его творчеству в школах, университетах, Центрах Культуры Греции проводятся презентации, лектории и т.д.

По масштабу влияния на духовное состояние общества произведения Достойного Писателя представляется явлением уникальным, предвосхитившим основные философские, социально-психологические и нравственные коллизии XX века.

Все произведения Достоевского были обращены к современности, а внимание писателя на протяжении всей жизни было сосредоточено на основных вопросах общественной жизни его эпохи. Современная ему действительность рассматривалась Достоевским как переломная эпоха в жизни России и Европы. С одной стороны, подводились итоги, а с другой, она являлась прологом для новой эпохи культурного и общественного развития. При этом основной смысл его эпохи, по Достоевскому, состоял в «перерождении человеческого общества в совершеннейшее», в поисках способов формирования человеческого общежития, основанного на справедливости и братстве.

Мы уже 150 лет пожинаем многие из предостережений Ф.М. Достоевского, его предчувствий. Он угадал национальный код России, ее культурный пароль. Мы не знаем, что у нас будет в следующем году, через пять лет и каким еще своим острым углом выступит Достоевский. И мы вновь скажем: «Он же об этом все написал!»

Первым из вопросов, который немалое время мучил его и разрешение которого он нашёл не просто, но пройдя через глубокие внутренние страдания, через горнило сомнений, был вопрос о высшей Правде. Но Правде не отвлечённой, философской, фактически ни к чему не обязывающей человека, а о той, которая не зависит ни от каких человеческих треволнений, является вечно существующей и может избавить душу от зла страстей и принести вечный мир и радость каждому алчущему и жаждущему Её.

Мысль о безусловной необходимости для человека веры в Бога и бессмертие души является у Фёдора Михайловича, можно сказать, основным стержнем его творчества. В ней источник его неотступного богоискательства, приведшего его к Христу и Православной Церкви. В «Дневнике писателя» он подчёркивает: «Только с верой в своё бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле». Более того, сама «любовь к человечеству даже совсем немыслима, непонятна и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой». Ибо «нравственность, предоставленная самой себе или науке, может извратиться до последней погани – до реабилитации плоти и до сожжения младенцев»

Произведения Ф. М. Достоевского содержат квинтэссенцию русского национального самосознания. Философскими идеями пронизаны все его романы. Как ясно в них отображены трагедии крушения иллюзорных и мифических рецептов спасения страдающего человечества:

1) опираясь на христианство, преобразовать неправедную действительность мирными средствами (в романе «Идиот»);

2) с помощью наполеоновского мифа и  идеала ницшеанского «сверхчеловека » принести всем благоденствие и счастье (роман «Преступление и наказание»);

3) мнимость «благих» целей (ведущих лишь к хаосу и необеспеченности общей и личной свободы) не может оправдать  беспочвенность и безнравственность, лежащие в основании всякого анархического учения с его теорией и практикой разрушения и злодейства (роман «Бесы»).

Проблема «преступления и наказания» является актуальнейшей и в настоящее время, так как жива наполеоновская идея. Феерическая карьера Наполеона рождает в головах наиболее решительных и радикально настроенных индивидуалистов мысль о том, что избранному человеку все позволено, что другие — только пьедестал для его возвышения. Юноши-безумцы, вынашивающие её, опять готовы идти мир завоевывать, и залить все кровью, и через все переступить.

А насколько актуальна и остра проблема православного братства, христианского братства! Еще в начале шестидесятых годов, только вернувшись из ссылки, после каторги, он писал: «Чтобы было братство, нужны братья». Если м
ы способны относиться к другому, как к брату, то вот оно — православие. А мы — не способны. В «Сне смешного человека»: «Я видел истину, я знаю, достаточно людям договориться, любить ближнего, как самого себя». Но, сколько проходит веков, и — не договариваются.

Последний роман «Братья Карамазовы» эту проблему живописует со всеми вытекающими из неё последствиями  . Отношение братьев  друг к другу — это же тотальная, дуэльная ненависть. Соперничество, зависть, ссоры. В романе нет братьев. Писатель, как колокол набатный, предупреждает нас, что вот так рассыплется все. Так рассыпается семья, так рассыпается страна, так рассыпается мир. Потому что все полны эгоизма, не хотят исполнять свой долг, не знают, где сейчас их место «не вообще», а «сию минуту». Иди сию минуту к больной матери, иди сию минуту туда, где ты нужен. У нас же люди готовы всю жизнь говорить вообще о Христе и истине, спасать весь мир, быть богословами-теоретиками… А что там у каждого творится в его больном углу, мы не знаем. И только потом это вдруг выясняется и  происходит — распад, катастрофа.

Михаил Фёдорович был также и  великим гражданином, в нем жило колоссальное гражданское чувство справедливости. Он посещал судебные процессы, вступался за неправедно осужденных.

Достоевский оказал огромное воздействие на развитие русской и всемирной литературы.  Сквозь напластования вековой грязи и извращений он проник в истинную суть человека и человеческого поведения. Психологизм Достоевского демократичен. Достоевский был органически убежден в бесконечной ценности «души» каждого человека, независимо от его звания и состояния, и каждой из них уделял равное и любовное внимание.

Достоевский обогатил искусство романа. В эпический рассказ он внес трагический конфликт, что дало ему возможность концентрировать как содержание, так и время действия своих повествований. Сквозь внешнюю видимость он проникал в существенную глубину действительности — и это вызывает напряженный интерес, неотступно приковывающий читателя к страницам его книг.